Километры пленки и тысячи дней. Жизнь и работа фотографа Евгения Халдея. Часть 1.

6 октября исполнится 20 лет со дня смерти блистательного фотографа Евгения Халдея. Мы настоятельно рекомендуем познакомиться с фотоочерком об этом великом мастере.

 

Фотография, сделанная его руками, стала символом Великой Победы. А на Нюрнбергском процессе его снимки рассматривали среди доказательств преступлений фашистов. 23 марта 2017 года Евгению Халдею исполнилось бы 100 лет. Рассказываем об одном из самых знаменитых фотокорреспондентов ТАСС и единственном советском фотографе, снимавшем Великую Отечественную войну все 1418 дней.

Евгений Халдей
 

Первые снимки

На самом деле его звали Ефим. Он родился в 1917 году в поселке Юзовка, который через четыре года переименуют в Сталино, а спустя еще 37 лет — в Донецк. В семье день его рождения всю жизнь отмечали по старому стилю — 10 марта. Когда ему был год, в городе устроили погром. Мама маленького Ефима погибла, закрывая его от пули. У отца появилась новая семья, а мальчика воспитывали дед и бабушка — ортодоксальные евреи.

Фотографией Ефим заинтересовался еще в детстве: он часто заходил в местное фотоателье, помогал промывать негативы и пытался понять, как устроена сама камера. Ему это удалось, и он смог собрать собственное фотоустройство из двух картонных коробок и линзы от бабушкиных очков. В 13 лет Ефим сделал свой первый снимок, запечатлев городскую церковь. Вскоре ее взорвали. Так мальчик впервые ощутил силу фотографии: на кусочке бумаги безо всякой магии осталось то, что больше не существовало в реальности.

В 1930 году он устроился работать на завод, соврав, что ему уже исполнилось 14. И вскоре приобрел в рассрочку настоящую камеру — "Фотокор №1". Снимал сначала для себя, а вскоре — для заводской многотиражки. Весь 1932 год он ездил по области с агитбригадой. Так начинались командировки Халдея, который впоследствии обойдет с камерой не только весь Союз, но и всю Европу.

В 15 лет он уже посылал свои снимки в московские агентства, и некоторые из них покупали. В 16 трудился в газете "Сталинский рабочий". Вскоре его отправили на курсы повышения квалификации в Москву. В 1936 году Халдея взяли в фотохронику ТАСС. Ему было всего 19 лет. 
 

Завтра была война

Коллеги быстро переименовали его в Евгения — возможно, это было привычнее русскому слуху, чем "Фима". В предвоенные годы Халдей снимал простую советскую жизнь: и врагов народа, и ударников коммунистического труда. В 1937 году он ушел в армию. А в 1939-м, вернувшись, много ездил в командировки. Последней в мирное время стали Тарханы, где он побывал 21 июня 1941 года. Наутро Халдей вернулся в Москву.

Сейчас каждый знает, что произошло "22 июня ровно в четыре часа". Но москвичи в то утро еще не подозревали, что их жизни вот-вот кардинально изменятся. 
 

“По дороге с вокзала, на улице Станиславского, я увидел странную картину: было десять часов утра, но у германского посольства уже стояло много легковых машин, из них немцы вытаскивали узлы, чемоданы, которые тут же вносили в здание”

— Евгений Халдей. "От Мурманска до Берлина"

 

Через час Халдея срочно вызвали на работу. А в 12:00 по радио прозвучала историческая речь наркома Вячеслава Молотова: "Без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну". Фотохроника ТАСС тогда находилась на улице 25 Октября (ныне — Никольская улица). Из окна Халдей увидел, что у репродуктора собираются люди. Он выскочил на улицу и сделал один из самых знаменитых своих снимков — москвичи слушают речь Молотова. Выступление наркома длилось 8 минут 40 секунд и закончилось легендарными словами: "Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами". 

"Люди не расходились, — вспоминал Халдей. — Стояли, молчали, думали. Я пытался спросить: о чем? Никто не ответил. О чем думал я? О том, что будет и последний снимок войны, победный. Но удастся ли сделать его именно мне — об этом я, насколько помнится, не думал…"

Когда Халдей пришел получать пленку, редактор дал ему сто метров. Фотограф спросил, почему так мало, и получил ответ: "Да война через пару недель или месяц кончится, зачем тебе много". Тогда все верили, что "враг будет разбит" очень скоро.

Но в действительности до того самого победного снимка оставалось еще более тысячи дней — и тысячи ярких и страшных кадров.
 

 

 

Война и жизнь
 

Советские солдаты отражают немецкую атаку вблизи Мурманска

 

Многих фотографов быстро эвакуировали. Халдея же сделали военкором и приписали к Северному флоту. Сначала было Баренцево море, разрушенный бомбежками Мурманск. Затем, с 1943 года, — Черное море, Новороссийск. Правда, в июне 1943-го его чуть было не отозвали с флота — судя по сохранившейся докладной записке, из-за конфликта с местной военной цензурой. Но заведующий фотохроникой сумел отстоять военкора, объяснив, что его отзыв "приведет к прекращению там съемок в самый ответственный момент летних операций".

Халдей снимал жизнь — военную, разную, сложную, веселую, такую, какой она была. Поэтому на его кадрах рядом — предатели и герои, война и мир. 

 

Черноморский флот. Обед на аэродроме. 1943 год

 

Красноармеец ведет на допрос предателя Токарева, служившего при немцах бургомистром Керчи. 1942 год

 

Здания Дома флота и Исторического музея, разрушенные немецкой армией. Севастополь, 1944 год

 

Советские бойцы пьют воду из колодца на подступах к городу. Севастополь, 1944 год

 

Бойцы-автоматчики выдвигаются на огневую позицию. Керчь, 1944 год

 

Впоследствии фотограф часто вспоминал о том, как близко на войне соседствовали жизнь и смерть. "Мы вышли из окопа, — писал он. — Земля была изранена снарядами и бомбами, живого места не было. И неожиданно — мирная картинка: у остатков стены бывшего домика девушка стирает матросские тельняшки; за швейной машинкой солдат чинит гимнастерку". 

Евгений Халдей умел радоваться жизни даже на фронте. И помогал делать это другим.   

Как-то под Новый год он принес связисткам пирожные — никто так и не узнал, где он их достал. Много лет спустя, уже после смерти Халдея, одна из девушек разыскала его дочь Анну Ефимовну. "Я до сих пор эти пирожные забыть не могу, — сказала она. — Никто никогда для нас такого не делал". А однажды в Новороссийске во время бомбежки он прыгнул в землянку, а рядом с ним оказалась повариха. "Она всегда казалась мне невзрачной, — рассказывал он дочери. — От страха мы прижались друг к другу. Вдруг на нее упал лунный свет. И я увидел перед собой Мадонну. Не мог насмотреться".  

Но романтические моменты на войне были редкостью. Гораздо чаще приходилось сталкиваться лицом к лицу со смертями, разрухой и несчастьем.

 

В июне 1942 года фашисты решили сжечь Мурманск дотла (…) Я встретил там старую женщину. Она несла деревянный чемодан — все, что осталось от домашнего очага. Я сфотографировал ее. Женщина опустила свой чемодан, присела на него и с укоризной говорит: "Что ж ты, сынок, фотографируешь мое горе, наше несчастье? Вот если б сфотографировал, как наши бомбят Германию!" Мне стало неловко. "Да, мамаша, — сказал я, — вы правы, конечно. Но, наверное, доведется сделать и такой снимок"

— Евгений Халдей. "От Мурманска до Берлина"
 

Мурманск, разрушенный бомбардировками фашистов. 1942 год

 

С августа 1944-го Евгений Халдей снимал советских воинов, освобождавших Европу. До победного снимка оставалось немного.

 

На Берлин

Румыния, Болгария, Югославия, бои за Вену, — Халдей прошел с Красной армией пол-Европы. Смерть по-прежнему была рядом, всегда и везде, и в австрийской столице фотограф чудом с ней разошелся. "Заняли какую-то комнатку, — рассказывает его дочь. — Какого-то приятеля не было, отец лег на его кровать. А потом тот пришел и говорит: "Ну-ка, Женька, смывайся". Отец ушел в угол на матрас. Приятель лег, и в его кровать попала фугаска". Халдею повезло: он дошел до Берлина невредимым. Он снимал жителей разрушенного города, толпившихся в очереди за ведром воды, и советские танки, стоявшие у Бранденбургских ворот, — последним кадрам, возможно, порадовалась бы та женщина из Мурманска.

 

Встреча советских воинов-освободителей в городе Ловец, Болгария. 1944 год

 

Жители Югославии возвращаются домой. 1944 год

 

Уличные бои в кварталах Вены. 1945 год

 

Третий Украинский фронт. Минометчик, старший сержант гвардии Сергей Постевой. Австрия, 1945 год

 

Советские бойцы разговаривают с русскими девушками, угнанными фашистами в рабство. Вена, 1945 год

 

Неожиданно из метро — убежища выскочили несколько женщин. Одна из них, босая, держала туфли, другая — свою "ценность", шкурку рыжей лисы. Глядя на танки, они спросили: "Что это за танки? Чьи?" Я ответил: "Советские танки, русские!" "Это не может быть! — сказала одна. — Несколько дней мы сидели в убежище и слушали по радио Геббельса. Он говорил, что русские никогда не войдут в Берлин"

— Евгений Халдей. "От Мурманска до Берлина"

 

В воспоминаниях Халдея совсем нет злорадства. Как и в его берлинских снимках. Разрушенный город, советские солдаты, идущие по поверженному нацистскому флагу, бомбардировщики над Рейхстагом — все это на его фотографиях вызывает, скорее, грусть, а не торжество. "Всем казалось, что то, к чему мы шли все эти 1418 дней, должно окончиться чем-то более грандиозным, — вспоминал Халдей. — А здесь стоял черный от копоти и дыма Рейхстаг, стояла удивительная тишина…"

 

Разрушенный Рейхстаг. Берлин, 1945 год

 

"Регулировщица Победы" — военная регулировщица Мария Шальнова. Берлин, 1945 год

 

Знамя Победы водружают на дворец Фридриха. Берлин, 1945 год

 

 Колонна немецких военнопленных. Берлин, 1945 год

 

Здесь, в Берлине, Евгений Халдей сделал главную фотографию своей жизни — Знамя Победы над Рейхстагом. Этот кадр не был репортажным: чтобы его снять, фотограф привез из Москвы три красные скатерти, выменяв их на пару бутылок водки. А потом сам нашил на ткань серп и молот, вырезав их из белой простыни. Героев этого снимка — Алексея Ковалёва, Абдулхакима Исмаилова и Леонида Горычева — он нашел случайно. Но Халдею пришлось отснять две кассеты, прежде чем кадр получился таким, каким он вошел в историю: поверженный Рейхстаг у ног бойцов Красной армии. Чтобы фотография удалась, одному из солдат пришлось поддерживать знаменосца — иначе тот мог бы сорваться. В результате на снимке оказалось заметно, что у красноармейца были часы на обеих руках. В Москве редактор потребовал это скрыть: в противном случае советских бойцов могли бы обвинить в мародерстве. Евгений Халдей выцарапал часы булавкой.

Часть 2

 

При подготовке материала использована информация "ТАСС-Досье", а также интервью руководителя отдела внешних коммуникаций Департамента корпоративных коммуникаций ТАСС Екатерины Титовой с Анной Халдей.

Автор: Бэлла Волкова
Бильд-редактор: Илона Грибовская

В материале использованы фотографии: Peter Turnley/Corbis/VCG via Getty Images, Voller Ernst/ullstein bild via Getty Images, Евгений Халдей/ТАСС, Сергей Фадеичев/ТАСС, Майстерман Семен/ТАСС.

Источник